Единственный вариант для Украины — идти на Запад

Вопрос: В ближайшее время окончательно определится вектор нашей политики. Идем в Европу или возвращаемся к России. Что Украина теряет, отдав предпочтение Евросоюзу или России. На каком направлении потери для нас могут быть существеннее?

Ответ: Во-первых, движение в ту или иную сторону политическую — это не одномоментное движение. Поэтому поменять вектор нельзя за один день или за два дня. Украина задекларировала свое стремление к евроинтеграции не меньше 10 лет назад, когда были созданы базовые документы о внешнеполитической доктрине Украины, когда был создан документ, подтверждающий курс президента Януковича.

Существует закон инерции, который говорит о том, что для того чтобы остановить какое-то геополитическое движение, должно пройти столько же лет, сколько оно наращивалось и создавалось. То есть поменять курс на евроинтеграцию можно примерно за 10 лет, грубо говоря. Так что никакого изменения за день, за два, за три – об этом речи быть не может. Можно теоретически поменять курс, но понадобится лет десять для преодоления инерции. Это первое. Во-вторых, возвращение к России – невозможно, тем более невозможно «возвращение» к ТС – он только создается. Мы в нем не были, и некуда возвращаться.

В-третьих, где преимущества – невозможно пока ответить, потому что есть проект, который называется «западный», и там понятны и его риски, и возможные преимущества, возможные недостатки. Я много раз говорил, есть конфуцианский, или китайский проект, сейчас он больше всего называется "азиатско-конфуцианский". Есть мусульманский проект. А таможенного проекта не существует. Он создается на глазах и будет создан в течение ближайших пяти-десяти лет. Через пять-десять лет можно будет сравнивать, где лучше условия.

Поэтому выбора как такового нет. Мог бы быть выбор, например, в пользу конфуцианского проекта, если бы мы шли на сближение с Китаем или создание ассоциации с ним. Но такая задача не ставится, и вряд ли она даже теоретически возможна. Поэтому есть движение по одному коридору, который единственно существует для Украины, – это западный проект. Когда будут другие проекты, конкурирующие с западным, тогда можно будет сравнивать.

Вопрос: А чем мы как страна интересны Евросоюзу, на Ваш взгляд? И что они потеряют в политическом плане, если мы все-таки не подпишем евроассоциацию?

Ответ: Тут нужно разложить на составляющие. В политическом плане закон создания любых союзов — это когда группа стран усиливает свое ядро и в плане географическом, и в плане территориальном, и в ресурсном. Любой союз развивается до тех пор, пока он расширяется, расширяет свои возможности. Поэтому если Евросоюз хочет расти, жить, процветать, он неизбежно будет думать о привлечении других стран.

Кстати, наверняка на каком-то этапе дойдет очередь до России, поскольку если Евросоюз будет здоровым, он потребует для своего здорового развития дополнительных ресурсов – людских, географических, территориальных и т. д. Поэтому сейчас мы для ЕС являемся неким барометром и лакмусовой бумажкой его здоровья. Если он здоров, он растет. Если он растет, он увеличивает свои объемы геополитические, экономические, территориальные и т. д. Поэтому Украина для Евросоюза – признак либо его болезни, либо его здоровья. Вот и все.

У России нет своего проекта, и переживать об Украине не стоит

Вопрос: В случае полномасштабной интеграции Украины в евроструктуры мы перестанем быть многолетним буфером между Россией и Западом. Что поменяется после этого в политике России, как Вы считаете?
Ответ: Это к нам не относится. Буфер – это те структуры или те страны, которые являются самостоятельными геополитическими игроками, которые могут на своей независимости получать какие-то дивиденды. Мы буфером не являемся, потому что мы никогда не были геополитическими игроками. Мы являемся сегодня частью геополитических игр Запада.
Если бы мы были страной, которая эмитирует собственную валюту (как Швейцария), и эта валюта надежная, страной, которая имеет высочайшие рейтинги доверия к бизнесу, к банковским структурам и т. д. – да, конечно. Если бы мы имели армию, которая технологически превосходит соседние армии, тогда можно было бы говорить о том, что мы являемся буфером. А так – мы часть западного проекта.

Сейчас понимание этой ситуации является как бы в латентной форме, но мы сейчас переводим его в актуальную форму. То, о чем мы догадывались, сейчас будет перенесено с уровня догадки на уровень актуальной геополитики, геоэкономики. Мы будем использовать со временем, наверное, единую западную валюту, хотя используем ее, может быть, не совсем законно на бытовом уровне и сейчас. Мы будем в едином пространстве рабочей силы, едином бытовом пространстве. То есть свое положение латентное мы переводим в открытое, явное и четко артикулируемое – вот и все.

Вопрос: Сможет ли Россия, потеряв Украину, продолжить осуществление своих политико-экономических проектов – ТС, ЕврАзЭС и других?

Ответ: У России пока нет своего проекта. Он может возникнуть, когда она выполнит обязательную программу собственного проекта. Эта программа включает собственную валюту, которая является конвертируемой на внешнем рынке. У РФ нет собственной валюты, они используют доллар, евро как средство международного платежа, рубль не является конвертируемой валютой.

Кроме этого, Россия будет игроком, когда будет собственные деньги хранить в собственной стране. Сейчас они хранят деньги частично в Соединенных Штатах, частично в Европе — либо в ценных бумагах казначейства США, либо в ценных бумагах Европы. Собственный проект – это когда есть армия сравнимого технологического уровня с лучшими армиями мира. Российская армия сегодня отстает на поколение либо два поколения и так далее. Следовательно, у России пока нет собственного проекта, ей пока нечего переживать. Когда у нее он будет, она будет переживать, что кто-то к нему относится негативно, а пока Россия – это часть западного проекта.

Вопрос: Возможен ли сейчас вариант равноудаленности Украины от центров влияния, продолжение «многовекторности» эпохи Кучмы?

Ответ: Это иллюзорная многовекторность. Если бы были проекты, между которыми Украина колеблется, тогда можно было бы говорить о многовекторности. Условно говоря, многовекторность Украины сегодня может быть между западным проектом, китайским проектом и мусульманским проектом. Да, началась хорошая дальнобойная игра, экономическая, и, может быть, даже интрига с Китаем, но пока китайский вектор не сопоставим с западным. Если он будет сопоставим с западным вектором, будем говорить, что Украина хитро играет между вектором Китая и вектором Запада, но пока Украина играет только по одному вектору, западному.

Китай даст Украине то, чего нет у Запада

Вопрос: Как отразится подписание ассоциации с ЕС на наших отношениях с Пекином?

Ответ: Я думаю, что отразится и уже отразилось. Сейчас, в последние полгода, в Украину хлынул китайский капитал, китайский интерес. Буквально с прошлого года в Украине побывали десятки фирм, китайских представительств, которые хотят использовать подписание ассоциации Украиной в своих интересах.

Ясно, что украинско-китайские предприятия, которые будут построены в ближайшее время, будут иметь преференции выходить на европейский рынок. Поэтому Китай уже начал переориентировать на Украину часть капитала, которая ранее была ориентирована на Африку, Латинскую Америку. По подсчетам самих китайских партнеров (я с ними часто встречаюсь), в ближайшие два-три года в Украине может быть адаптировано более 20 млрд долл. китайских инвестиций в виде китайских технологий, совместных предприятий и разного рода проектов. Поэтому мы еще не вошли в ассоциацию, а уже получили колоссальные преференции, колоссальное внимание со стороны китайского капитала.

Вопрос: Каким образом нам нужно выстраивать отношения с Китаем в будущем?

Ответ: Мы должны расценивать Китай как уникального партнера, у которого сегодня есть то, чего нет даже у Запада. У Запада есть технологии, но сейчас проблемы с деньгами, а у Китая сегодня есть и технологии, и деньги. Поэтому китайский проект очень интересен для Украины.

Единственное, что сложная логистика. Потому что одно дело быть партнером через границу, временно существующую, надеюсь, когда-то границ не будет. А другое дело находиться на расстоянии 10 тысяч километров, поэтому логистика потребует новой инфраструктуры в Украине.

Много сейчас говорится о создании совместных портов с китайскими коллегами. Ведь их товары не перемещаются с помощью телекинеза, — хотя китайские монахи в Тибете пытаются заниматься телекинезом, но товары они еще не умеют перемещать (смеется), — поэтому нужны порты. Вот сейчас речь идет о том, чтобы вместе с Китаем строить много портов по Черному морю, тогда возникает другая логистическая схема. Сейчас многие товары попадают из Китая слишком сложным путем, они плывут на корабле, например, до Санкт-Петербурга, а потом на машинах или на железной дороге – из Санкт-Петербурга в Украину. А если будут построены вместе с китайцами порты в Украине, логистика укорачивается почти на 8 тыс. км. Это колоссальная экономия и удешевление китайских товаров почти в два раза.

Вопрос: У сегодняшнего мирового лидера США тоже есть свои интересы в Украине. Какова роль американцев в евроинтеграции и зачем Украина в ЕС Штатам?

Ответ: У США интересы есть везде. Я не знаю ни одной страны, где не присутствовали бы американские интересы. Америка рассматривает западный проект как часть своего проекта. Или себя рассматривает как часть западного проекта. Поэтому США не отделяют себя от Европы, ни в военном смысле слова — НАТО является совместной организацией, ни в экономическом смысле слова. Поэтому сейчас речь идет о создании колоссальной зоны сверхсвободной торговли между Европой и США. Поэтому для Америки Европа – это своя, исконная, родная часть, либо они – исконная, родная часть Европы. А Украину они видят как часть западного проекта, соответственно, и способствуют ее интеграции в европейские структуры.