У нас сегодня существуют две пересекающиеся проблемы. Первая – что делать с населением на освобожденных территориях, в состоянии какой психической травмы находятся люди и как властям выстраивать с ними. Ведь эти беженцы не воспринимают центральное украинское правительство. А вторая проблема – что делать с военнослужащими, которые сражались и получили очень серьезный психологический стресс.

При этом нельзя говорить о каком-либо «афганском» или «чеченском» синдроме, потому что ни Чечня, ни Афганистан не воспринимались как своя территория, за которую боролись. Все это понимают, и никого не интересовали психологические проблемы оставшегося чеченского населения или афганцев. А Донецк и Луганск остаются и будут частью территории в дальнейшем.

Как совместить людей, которые воевали в зоне АТО с теми, кто пострадал от войны? Не обязательно внедрять варианты преступника и жертвы или палача с наказуемым. Это просто война. Кто-то потерял дом, кто-то квартиру, у кого-то остался стресс в результате боевых действий. И это останется на два поколения. С нынешними участниками АТО в лице мужчин в возрасте от 20 до 50 лет, эту войну в себе будут носить два поколения украинцев.

Правительство должно создать две программы по реабилитации: для населения из зоны АТО и для участников боевых действий. В этом контексте опыт лечения «афганского синдрома» нам не поможет. У нас две проблемы, с которой мы сталкиваемся буквально в одном кабинете (у психолога, - ред.).

Одни воевали, а вторые чувствуют себя, как «бандеровцы», проигравшие войну в 1953-м году. Они знали, что проиграли, долго выживали, прятали свою ненависть, ждали своего часа и т.д. Точно так же будет и с проигравшими. Люди находятся в стрессовом состоянии, они остались один на один со своими бедами. Они чувствуют себя глубоко незащищенными, как щепки в океане. И в то же время, где-то рядом идет мирная жизнь: дискотеки, свадьбы и т.д. Это еще более обостряет их состояние.

То же самое с группой участников АТО. Они приезжают домой, попадают в совершенно дикий ритм жизни, где их проблемы никому не интересны кроме членов семьи. Это большая психологическая проблема.

Я могу привести пример. Когда-то мы занимались серьезными психологическими исследованиями населения, попавшего в зону ликвидации последствий Чернобыльской АЭС. И действительно, там была целая группа людей с сильными психологическими травмами. У всех жизнь продолжалась, а у них жизнь разрушили полностью, понимаете?

Мало того, что они начали рано болеть, общество не воспринимало их как тех, которым уделяется повышенное внимание. Примерно такие же проблемы возникнут у нас вокруг войны на востоке. Как с населением в Донецке и Луганске, освобожденном в результате боев, так и с участниками АТО.