Современные украинцы ошибаются, думая, что история их уже ничем не удивит. Ведь впереди президентские выборы 2015 года, от результатов которых зависит дальнейший вектор развития страны — по «российскому сценарию» или по «европейскому» (западному). Являясь уникальным государственным образованием, существующим вот уже более двадцати лет, наша страна дает много поводов для размышлений.

Когда боги жаждут: историческое наследие и его роль в портрете современной Украины

Появившаяся на политической карте Восточной Европы в 1991 году современная Украина органически сочетает несколько пластов, моделей политической культуры и стереотипов.

Прежде всего, речь идет о советском наследии, традициях украинской государственности, сформированных эпохой 90-х, «пророссийской», «проевропейской» и частично «проамериканской» внешнеполитических линий.

Начиная с конца 1980-х гг. эти явления переплетались, дополняясь молниеносным исчезновением советских процессов из социального пространства, и к 2004 году система готова была себя продолжить, как вдруг внезапный обвал поставил под сомнение привычный ход вещей.

Украинцы, сами того не подозревая, с подачи американцев оказались в рамках замкнутого круга своей истории. Ведь восточная часть страны всегда, по крайней мере с присоединения к России в XVII в., тяготела к российской модели развития, для которой характерна авторитарная форма управления (либо в виде самодержавия, либо в виде советской системы и ее пережитков 90-х гг. XX в.).

Западная же часть Украины сформировалась под влиянием Польши и Австро-Венгрии. После исчезновения Польши в конце XVIII века c политической карты большая часть Западной Украины отошла к Австрии, так и не узнав всех «прелестей» царизма.

Российская императрица Екатерина II

Что касается России, то по мере того как изглаживалась память об украинской автономии, русские все чаще стали думать о том, как бы переманить украинскую знать на свою сторону. Для чего? Чтобы проще, без «демократических тонкостей» управлять своей огромной страной. Именно это и сделала Екатерина II , когда в Жалованной грамоте 1785 г. русскому дворянству украинская знать получала равные с ним права.

А дальше, на протяжении всего XIX в., русские планомерно усиливали свое влияние в международных делах — победа над Наполеоном, стремление завладеть Константинополем, многократные русско-турецкие войны. Все это принесло Европе что угодно, кроме мира, и неоднократно вынуждало европейские страны задаваться вопросом: «Что же делать с Россией?».

В самой же России воцарилось засилье бюрократии, произвол власти, масса нерешенных проблем, которые не смогли победить даже победители Наполеона. Таким был по вкусу «пряник» украинцам, который Москва и сегодня не прочь предложить Киеву.

Австрийцы же, завладев западноукраинскими землями, пошли по иному пути, пути компромисса, когда сохранялись многие автономные права многонациональных регионов австрийской державы.

Испытав множество средств, протянув множество «пряников» (иногда самых сладких) народам империи, Австрия пошла навстречу чаяниям венгров, заключив австро-венгерский компромисс 1867 г.

В образованном таким путем Австро-венгерском государстве, разделенном на две части, каждая из которых получала суверенитет во внутренних делах, было еще и два парламента — венгерский и австрийский.

Проводилась политика терпимости к развитию других национальностей (чехов, словаков), а общий для всех монарх из династии Габсбургов напоминал о единстве страны. Обычный австриец и по сегодняшний день с ностальгией вспоминает об этом времени как о чем-то, что принесло Австро-Венгрии мир и стабильность. А вместе с ней и Европе.

Проблема Украины 90-хх гг. XX в. была в том, что судьба страны определялась большей частью восточноукраинской элитой, сформированной по образу и подобию российской. Иначе и быть не могло. Однако именно это определяет неспособность современных украинцев понять, что может быть реальная альтернатива Жалованной грамоте дворянству 1785 г.

«Золотая» грамота императрицы Екатерины

Так, бросается в глаза нетипичный характер украинской политической элиты не только для Европы, но... и для современной России. Она существенно отличается от российской масштабом имеющихся ресурсов и в некотором смысле исподлобья посматривает на Москву.

Разница, по сравнению с эпохой 70-хх гг., визуально заключалась в «компьютеризации» и «мобилизации» украинских правящих кругов, в поведенческом плане копирующих все тот же стиль 70-х гг.

Несколько иные явления стали наблюдаться в Российской Федерации с 2000 г., однако в Украине они воспринимались как отдаленные раскаты грома и происходящие вдали от «домашнего очага».

Впрочем, со стороны Москвы также сработал стереотип. США и Западная Европа не преминули сыграть на представившейся возможности разыграть «украинскую карту» в качестве продолжения «доктрины сдерживания», применявшейся против Советского Союза, и... достигли успеха.

В итоге события 2004 г. застали Восток и Запад Украины без какого-либо стремления прийти хотя бы к формальному консенсусу. В настоящее время, по итогам последних президентских выборов, отсекаются все возможные пути для осмысления последствий 2004 г. и «легализации» их в общественном сознании.

Это приводит к тому, что можно резюмировать словами известного французского философа, классика французской литературы Блеза Паскаля: «То, что истинно по эту сторону Пиренеев, ложно — по другую». Главным же результатом стал полный отход от имеющегося шанса выстроить политическую модель по образцу австро-венгерской XIX в. Что для этого нужно сделать Украине сегодня и что собой представлял этот упущенный шанс?

«Одурачить» российского императора Николая I: Австро-венгерский компромисс 1867 г.

Знаменитый немецкий философ Г. В. Ф. Гегель в курсе лекций по философии истории приводит слова Наполеона, высказанные в разговоре с Гете, о том, что «роль древней судьбы теперь играет политика».

Как известно, для поколения государственных деятелей, оказавшихся в конце XVIII в. свидетелями эксцессов Великой Французской революции, было свойственно кардинально иное, по сравнению с предшествующей эпохой, восприятие окружающего мира.

Ощущение неизбежности изменений являлось всеобщим. Не избежал этого преломления даже такой маститый австрийский политик, как Клеменс Меттерних, в юности проявлявший интерес к революционным переменам, но затем, оказавшись у руля государственной власти, ставший образцовым представителем консервативных принципов монархической Европы.

К тому же карьера Меттерниха завершилась в 1848 г., когда революционные перемены коснулись многих стран европейского континента. Это внешне в чем-то напоминало политические катаклизмы в Украине 2004 года, отстранившие от власти внешне вполне легитимный режим. Чтобы лучше понять данного государственного мужа, я обратился к его «Мемуарам», опубликованным на французском в 80-х гг. XIX в.

Читая пожелтевшие страницы издания, погружаясь все глубже во внутренний мир Меттерниха, поражался все больше сходству украинских проблем со спецификой положения Австрии меттерниховского времени.

Напомним, в состав Австрийской империи входило большое число национальностей, уже со второй половины XVIII в. международная ситуация требовала от австрийской политики гибкости, на которую у нее становилось все меньше сил.

Несколько раз, терпя военные поражения от войск наполеоновской Франции, Австрия, тем не менее, фактически сумела убедить Европу в железной необходимости своего присутствия на политической карте.

Канцлер Австро-Венгерской империи Клеменс Меттерних

Это и являлось важнейшей заслугой Клеменса Меттерниха, «исключительный дипломатический талант которого», как верно заметил американский политик Г. Киссинджер, позволил ему «убедить двух ближайших союзников Австрии» (Россию и Пруссию) в том, что революционная опасность является весомым аргументом для стратегического партнерства.

Как известно, по итогам Венского конгресса 1814-1815 гг., где австрийцы играли одну из ключевых ролей, возникла «венская» система международных отношений, по крайней мере до 1848 г. олицетворявшая мир и стабильность в Европе.

Это беспрецедентное достижение может быть весьма поучительным для украинских правящих кругов, подобно австрийской элите первой половины XIX в. оказавшихся перед стратегическим выбором, с одной стороны, Российской Федерации, а с другой, Европы и США.

Опыт дипломатии Меттерниха демонстрирует, что задача состоит в необходимости балансирования между противоположными направлениями и постоянном диалоге с целью нахождения общей идеологической платформы.

Именно вследствие того, что такая платформа в виде монархической солидарности австрийскими правящими кругами была найдена, Меттерниху удалось, по словам британского историка А. Дж. П. Тейлора, «удержать сначала Александра I, а потом и Николая I от завоеваний, на которые Россия, победив Наполеона, имела все основания рассчитывать».

Таким образом, жребий, брошенный Меттернихом, устоял под натиском революционного вихря не только 1830, но и 1848 г. Хороший пример для назидания современной украинской правящей верхушке, упорно вычеркивающей всякое наследие «оранжевой революции» 2004 г., которое в то же время можно было бы легко использовать для достижения общественного консенсуса и упрочения собственной власти.

Австро-венгерское наследие

Наследие Австро-Венгрии стало основополагающим для Центрально-Восточной Европы ХХ — нач. ХХI в. Как известно, в 1918 году империя распалась, однако в дальнейшем любые попытки видоизменить европейский континент не обходились без учета опыта династии Габсбургов.

Да и к тому же канула в Лету не только империя, ушел в прошлое весь XIX век, но это уже отдельная тема, связанная с выходом США на мировую арену.

Впрочем, даже американцы не смогли пройти мимо австро-венгерского эксперимента, как не смог этого сделать в 1938 году и Гитлер, провозгласивший «аншлюс» Австрии. Большинство австрийцев поддержали фюрера, потому что думали о возврате к утраченной в прошлом стабильности.

А американцы со времен «холодной войны» вплоть до сегодняшнего дня разговоры о преимуществах вступления в НАТО и атлантического партнерства иллюстрируют примерами показателей экономического развития той же Чехии, Австрии, Венгрии и других стран.

Бросается в глаза, что именно венгры часто создавали много проблем Советскому Союзу, т. к. советская модель явно не «клеилась» с венгерской, заложенной еще в XIX в.

Но так ли уж преуспели американцы в понимании истории Австро-Венгрии, Европы в целом? В этой связи вспоминается разговор с венгерским профессором Тибором Миклошом Поповичем, который указывал на проблемы жесткой конкуренции для венгерской экономики после вступления в ЕС.

Он считает, что «вступление» в Европу для Украины путем вступления в НАТО ничего нам не принесет: «Ведь если посмотреть на историю Австро-Венгрии XIX в., то она стала более удачной для венгров, чем история той же Венгрии начала XXI в.»

Пять рецептов выживания для Украины

Во-первых, правящим кругам необходимо перестать оказывать силовое давление на оппозицию и перейти к диалогу с ней, пусть внешнему.

Во-вторых, следует расширить политические прерогативы регионов, в идеале все должно закончиться появлением двух парламентов (например, восточной части страны и западной).

В-третьих, усиление власти президента будет совершенно нормальным явлением. Это устроит все население, проживавшее в прошлом в монархических и централизованных государствах.

В-четвертых, отказ от вступления в Евразийское пространство и Европейский Союз и балансирование между ними.

В-пятых, стране жизненно необходимы реальные социальные преобразования и подготовка на базе этого позитивного имиджа власти.

Наперегонки с прошлым: президентские выборы-2015 и пути выхода из российского лабиринта

Генри Киссинджер определяет реальную политику (Realpolitik) в качестве «внешнеполитической деятельности», основывающейся на «расчетах соотношения сил и концепции национальных интересов».

Это всеобщее правило неизбежно должно привести нас к пересмотру определенных, исторически сложившихся стереотипов. Потому как Украина обладает необходимыми средствами для того, чтобы избежать довольно тривиального повторения Жалованной грамоты дворянству 1785 г. Екатерины и обрести свое будущее по образцу австро-венгерской модели XIX в.

Что является конечной целью Российской Федерации относительно Украины — ностальгия по реанимации СССР или поистине равноправные двусторонние контакты?

Не станет ли вступление в евразийское пространство для Украины похоронным звоном для ее суверенитета? Не является ли ностальгия по советскому прошлому (безвозвратно, кстати говоря, утраченному) со стороны Москвы прикрытием экономических интересов российских правящих кругов в вопросах газа и нефти? Поэтому, на наш взгляд, оптимальным вариантом для украинской элиты является четкое осознание для самой себя допустимых пределов сближения с Москвой.

Стремление России восстановить позиции на международной арене в условиях нового витка ожесточенной конфронтации с Западом вполне логично.

Однако с украинской стороны жизненно важным приоритетом станет вопрос выживания политического режима, находящегося сейчас во главе украинского государства. В наиболее доступном виде вопрос о том, быть или не быть украинской независимости, разрешится в ходе президентских выборов 2015 г., и крайне важно, с каким уровнем социальной поддержки режим окажется к этому моменту.

Задача Украины заключается в том, чтобы вырваться из лабиринта российской истории, российской системы координат. То, что российская политическая модель репродуцирует свое авторитарное наследие, — слишком очевидно.

Неожиданное для США возвращение России на международную арену затронуло лишь внешнеполитический аспект сакраментального вопроса о смысле и назначении русской истории. Известные слова фельдмаршала Миниха, считавшего, что Россия «управляется напрямую самим Господом Богом», иначе не понять, как же она существует, справедливы сегодня. Кардинального, системного перехода к европейской модели в духе либеральных реформ Александра II так и не произошло за последнее путинское десятилетие.

Таким образом, россияне целенаправленно дистанцируются от своей европейской составляющей, несмотря на цивилизационную близость к ней. Быть может, это шанс для Украины увидеть свое будущее в виде австро-венгерской модели XIX в.?

Реализовать подобное можно только путем общественного примирения, отхода от силового давления на оппозицию, какой бы ни была последняя. Для того чтобы политически выжить, Украине придется на это пойти.

Выражаясь словами французского социолога Р. Арона, указанная проблема и является важнейшей исторической «целью — задачей» современных украинских правящих кругов. Ведь политика, как известно, была и является искусством возможного.