Определенно, совсем не случайно тайфунам принято присваивать женские имена. Мощь женской энергии, дай ей волю, может играючи соперничать с мужской. А будучи стесненной искусственными рамками, не только стремится вырваться наружу, но и вполне способна к взрывам, сравнимым с ядерными.

Давно и успешно продолжающаяся борьба женщин за равные права с сильным полом (впрочем, и это определение с точки зрения наиболее непримиримых феминисток вполне может быть заклеймено как проявление сексизма) дала миру не одну сотню ярчайших лидеров. Индира Ганди, Голда Меир, Беназир Бхутто, Маргарет Тэтчер, Ангела Меркель – иконы, вдохновляющие по всему миру миллионы женщин, убежденных, что лишь строго оберегаемая мужчинами монополия в подавляющем большинстве наиболее привлекательных сфер человеческой деятельности и, в частности, в политике, мешает матерям и женам, дочерям и сестрам, зачастую куда более достойным высоких постов, чем оккупировавшие их мужчины, занять достойное место под солнцем.

«Наиболее чувствительный вопрос»

Причем сколько бы высокопоставленные мужчины - те, которых принято называть decision maker’ами, то есть людьми, принимающими решения, - ни отмахивались от обвинений в гендерном неравенстве, как от «бабьей блажи», факты свидетельствуют: по множеству параметров при прочих равных условиях мужчины в нашей стране находятся в значительно более привилегированном положении, чем женщины.

В частности, президент Виктор Янукович 30 октября официально заявил: «Обращаю внимание в Украине на гендерное неравенство в оплате труда — это наиболее чувствительный для нас вопрос среди всех международных обязательств из целей развития тысячелетия». По его словам, в Украине женщины в промышленности получают на 22% меньше, чем мужчины, в сфере культуры и коммунальной отрасли — на 30%, в сфере связи — на 41%.

Разговоры о необходимости выравнивания гендерного дисбаланса начались в Украине именно сейчас совсем неслучайно. Ведь Конвенция о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин (CEDAW) была подписана Украиной как членом ООН еще в далеком 1980 году. Ставя свою подпись под этим документом, государство брало на себя обязательства периодически отчитываться о том, что было сделано в этой области за текущий период.

Однако до недавнего времени Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин гораздо эффективнее сотрудничал с различными общественными организациями и фондами, представляющими собственные, альтернативные правительственным, отчеты о реальном положении дел с правами и возможностями женщин, чем с государственными институциями, привычными к экспортной лакировке действительности.

И хотя соответствующие органы ООН регулярно направляли нашему правительству свои заключения и рекомендации, они, в общем-то, оставались для лидеров страны столь же факультативными, как и, скажем, решения Европейского суда по правам человека.

Однако приближение Вильнюсского саммита и начало постепенного, пусть пока еще очень робкого встраивания в систему общеевропейских ценностей диктует если не практические действия, то, по крайней мере, подобающую обстоятельствам риторику. А в Евросоюзе, как известно, вопросы равноправия женщин неизменно находятся в списке приоритетных. Хоть порой и кажутся нам, да, честно говоря, и не только нам, а и самим гражданам Европейского сообщества… странноватыми.

Кому – курьез, кому – достижение

В частности, революционным результатом своей борьбы за гендерное равноправие норвежские феминистки считают недавно закрепленный на законодательном уровне призыв женщин в армию. Не возможность службы по контракту, а именно полноценный призыв, когда хочешь-не хочешь, а надевай форму, цепляй рюкзак, бери автомат и вперед – на полосу препятствий, невзирая на первичные половые признаки. Интересно, что Норвегия не является членом Евросоюза, однако во многом оказывается прямо-таки законодательницей гендерных мод для многих стран Европейского сообщества.

Например, во Франции, последовавшей примеру своей северной соседки, 13 января этого года был принят закон, согласно которому крупнейшим компаниям в ближайшее время придется принять 1 350 женщин на должности топ-менеджеров. А к 2017 году до 40% мест в советах директоров публичных компаний, а также компаний с оборотом более €50 млн в год должны занимать женщины. Санкции за нарушение этой квоты более чем внушительны: назначение мужчин на «женские» места автоматически сделает их нелегитимными в глазах закона, а «гендерно некорректным» компаниям запретят оплачивать работу всего совета.

Вообще, гендерные квоты буквально на все стремительно становятся реальностью для Евросоюза. В частности, недавно около 300 германских журналистов обратились с петицией к руководству национальных масс-медиа с предложением предоставить не менее 30% руководящих должностей женщинам.

Брюссель решительно настроен законодательно закрепить эту практику для всех членов Евросоюза. Комиссар ЕС по фундаментальным правам Вивьен Рединг подготовила законопроект, предполагающий предоставление женщинам 30% руководящих постов во всех крупных компаниях Сообщества, а к 2020 году эта гендерная квота для любого совета директоров в ЕС вырастет до 40%. Кстати, европейские законодатели называют цифру в 30-40% «критическим меньшинством» и останавливаться на достигнутом явно не намерены.

Было бы желание…

Любопытно, что наличие достаточно высоких гендерных квот не является отличительной чертой исключительно для европейских стран. 30-50% женщин практически повсеместно представлено в нижних палатах парламентов Скандинавии (Исландия Норвегия, Дания) и других стран Европы: в Андорре, Нидерландах, Бельгии, Испании, Германии, Сербии, Словении, Македонии.

Наряду с ними похвастаться подобным соотношением могут и некоторые страны Латинской Америки - Куба, Никарагуа, Коста-Рика, Аргентина, Эквадор, Гайана и даже некоторые африканские государства: Руанда, Сейшельские острова, Сенегал, Южная Африка, Мозамбик, Ангола, Танзания, Уганда, Непал, Бурунди. Причем такое положение дел далеко не всегда является следствием квот.

Мало того, опыт Финляндии и Швеции убедительно доказывает, что и не закрепляя на уровне закона обязательное соотношение мужчин и женщин в тех же законодательных органах или руководящих структурах крупных корпораций, государство может создать равные возможности для реализации своих граждан просто путем обеспечения соответствующих условий в обществе. В этих странах показатель присутствия женщин в политике и на постах топ-менеджеров давно уже превышает 25%.

Впрочем, если говорить о куда более близкой нам и ментально, и географически России, то там в последнее время тоже начинают все громче раздаваться голоса феминисток, требующих зарезервировать за лучшей половиной человечества гарантированные места в представительских и законодательных органах. Однако на сегодняшний день дело у наших соседей еще не дошло ни до квот, ни до мало-мальски реалистичных законопроектов, ни до безквотного, но справедливого гендерного соотношения. Так, в законодательных собраниях Москвы и Санкт-Петербурга представлено 5 из 36 и 6 из 50 женщин-депутатов.

Оппозиция – «за». Кто против?

В то же время, в Верховной Раде недавно зарегистрирован поданный депутатами от оппозиции законопроект №3411 «О внесении изменений в некоторые законодательные акты Украины (относительно обеспечения равных прав и возможностей женщин и мужчин в избирательном процессе)». Депутаты предлагают документально закрепить положение, что в первой пятерке избирательных списков кандидатов в депутаты должно быть заявлено не более трех представителей одного пола.

В каждой следующей по списку десятке кандидатов, включенных в избирательный список партии, доля представителей одного пола должна составлять не более 70%.

Также проект предусматривает меры, предписывающие Центральной избирательной комиссии и соответствующим территориальным комиссиям не принимать от партий списки кандидатов в депутаты в случае несоответствия гендерного соотношения требованиям этого закона.

Поясняя свою позицию, депутаты-оппозиционеры ссылаются на то обстоятельство, что 9,4% женщин-нардепов в украинском парламенте является одним из самых низких показателей в Европе.

Диалектика, однако…

Справедливости ради следует вспомнить, что ни одна из упомянутых в начале этой статьи женщин, вписавших свое имя в историю мировой политики, равно как и, пожалуй, наиболее яркий, хоть и неоднозначный отечественный пример торжества феминизма – Юлия Тимошенко - не стали общепризнанными лидерами мирового уровня благодаря квотам. И, возможно, именно благодаря отсутствию таких «квот на настоящих буйных в юбках» за скобками современного политического процесса оказались ныне и Наталья Витренко, и Наталья Королевская, и множество женщин-политиков куда меньшего масштаба.

Вместе с тем, вряд ли губернатору Санкт-Петербурга Валентине Матвиенко приходится жаловаться на недостаток полномочий по сравнению с ее недавним коллегой – мэром Москвы Юрием Лужковым. Тем более, что за куда более короткий срок, чем мэр в кепке, она вместе с сыном-бизнесменом сумела добиться ничуть не меньшей ненависти питерцев, чем неприязнь москвичей, которой могла похвастаться супружеская чета Лужков - Батурина.

Так что, похоже, далеко не одними гендерными квотами или их отсутствием определяются возможности женщин в нашей политике. Тайфун – на то он и тайфун, чтобы сметать любые преграды на своем пути. Если, конечно, он – подлинное воплощение природной силы, а не легкий сквознячок, невесть почему вообразивший себя ураганом…