«События Великой Отечественной войны в целом достаточно мифологизированы в сознании общества»

Вопрос: Какие на сегодняшний день существуют мифы о Великой Отечественной войне? Что способствовало их формированию? Каково влияние этих мифов на людей в настоящее время?

Ответ: Можно сказать, что события Великой Отечественной войны в целом достаточно мифологизированы в сознании общества, и попытки «узнать правду» тоже являются частью мифотворчества. Условно говоря, в СССР Великая Отечественная война была примером для военно-патриотического воспитания, для работы государства с общественным сознанием. Кроме того, результаты этой войны определили характер мироустройства, на которое страна-победитель имела прямое влияние.

После распада СССР вся информационная работа была направлена на то, чтобы разрушить ранее созданное. В первую очередь это касалось результатов Отечественной войны, где Украина, Россия и другие республики все еще оставались в статусе победителей и, следовательно, имели непосредственное влияние на мировое устройство и на европейские границы.

Память о войне является одной из самых мощных скреп общественного сознания. Этого не скрывают и пострадавшие с неудовлетворенными. Например, радикальные националисты публично декларируют, что для них уничтожение Дня Победы и памяти о Великой Отечественной — стратегическая цель. Эта память связывает массу людей с прошлым, с проектом великой страны и определенной идеологической формацией, определенным взглядом на жизнь. Соответственно, информационная работа по разрушению исторической памяти, которой занимаются националисты, является частью гораздо большего, глобального идеологического проекта.

Как правило, в ней используются простые вещи, но имеющие большое эмоциональное влияние. Самые узнаваемые в числе таких мифов — заградительные отряды, обязательно «стрелявшие в спину» и гнавшие необученных солдат в гражданских опорках на немецкие пулеметы. Причем солдаты поголовно вооружены кирпичами.

Негативные эмоции гораздо проще воспринимаются, чем взвешенные факты и трезвый анализ. Поэтому, пытаясь объяснить людям сложные конструкции, что на дивизию в 14,5 тысячи человек было 200 человек в заградотряде, что основная его задача — охрана оперативного тыла, ты заведомо проигрываешь эмоциональной простоте. «Стреляли в спину» — для него это очень ярко. Хотя задумайтесь: если человек бежит от врага, то стрелять ему должны, как минимум, в грудь.

Опытные люди бьют все время в одни и те же точки, поэтому в слабочитающем и безграмотном обществе эти мифы ширятся, врастают в сознание. Иногда даже независимо от того, как человек относится к советскому прошлому вообще и военной истории в частности. Его родственники воевали, и День Победы – праздник. Тем не менее, человек исподволь оперирует стандартными мифами о зловещих политруках, кровавом НКВД, бездарных полководцах и горах трупов.

Это именно то, что годами навязывается через пропаганду в журнальных статьях, сериалах, фильмах. В итоге все направлено на то, чтобы полностью перевернуть в общественном сознании какое-либо здравое восприятие истории Великой Отечественной, ее причины, а главное — результаты, которые для нас, сегодня живущих, гораздо важнее «правды о заградотрядах».

«В нашем государстве по полям и лесам разбросана масса незахороненных останков людей, которые погибли в 1941-1943 гг.»

Вопрос: Проект «Электронная Книга Памяти Украины 1941-1945», который Вы организовали в 2008 году, является очень важным и достаточно объемным. Сколько времени ушло на создание базы данных Книги Памяти Украины? За счет чего она постоянно пополняется?

Ответ: Этот вопрос связан с предыдущим, поэтому отвечу в его же контексте. Во-первых, на 22-м году независимости в нашем государстве по полям и лесам разбросана масса незахороненных останков людей, которые погибли в 1941-1943 гг. И государство до сих пор не имеет внятной политики, направленной на то, чтобы исправить эту историческую несправедливость по отношению к павшим. И это тоже важнее «правды о заградотрядах».

Критикуя «неправильную советскую власть», которая плохо относилась к своим людям, мы поступаем еще хуже. Более того, на данном этапе руководством Государственной межведомственной комиссии (МВК) по вопросам увековечения памяти жертв войны и политических репрессий с благими намерениями делается все возможное, чтобы вообще задавить общественную инициативу. А ведь именно благодаря ей поисковая работа у нас велась все эти годы.

Во-вторых, до сих пор не существует государственного электронного реестра людей, которые были призваны с территории Украины и погибли на войне. В-третьих, до сих пор не существует нормальной электронной базы данных реестра воинских захоронений.

Нормальной, в том числе с учетом того бардака с захоронениями, который существовал с 50-х годов. Ведь списки на мемориальных плитах сплошь и рядом не соответствуют действительности. Масса людей на них вообще не учтена. Или, к примеру, люди лежат в одном месте, а числятся захороненными в другом, или их вообще никто не хоронил. И чем дольше этим никто не занимается, тем больше ситуация усугубляется.

Собственно говоря, из этого всего и родился наш проект. Полевой поиск логически привел к тому, что раз государственной базы нет, то нужно создать ее самостоятельно — для себя и для всех людей, чьи родственники погибли на войне. Ведь уже четвертое поколение ищет своих солдат, пропавших без вести или похороненных неизвестно где.

В России есть государственная политика, направленная на обеспечение полного доступа к архивным данным, проливающим свет на судьбу солдат. Люди получили возможность искать своих родственников самостоятельно благодаря базе ОБД «Мемориал». У нас это пока является общественной инициативой, мы пытаемся делать такую же работу, только с ограниченными ресурсами.

Но при этом, например, мы самостоятельно разыскали паспорта воинских захоронений по Киевской области, которые никто никогда не видел. В ближайшее время выложим в открытый доступ фамилии людей, погибших в концлагере «Уманская яма» и сведения о защитниках Аджимушкая. Но по-серьезному нам не хватает целенаправленной работы по выявлению и классификации военных документов в украинских архивах и созданию объединенной базы данных, которая может быть впоследствии как-то объединена с российским проектом.

«Самыми „весомыми находками“ являются останки солдат, которые можно идентифицировать»

Вопрос: Насколько продуктивна работа поисковиков в Украине? Какие находки были самыми весомыми? Как это контролируется на законодательном уровне, ведь руками «черных археологов» фактически уничтожается история?

Ответ: Самыми «весомыми находками» являются останки солдат, которые можно идентифицировать. Что касается деятельности поисковых организаций, то на протяжении десятилетий они не были упорядочены. Поиск возник еще в советское время, предполагал обязательное наличие энтузиазма, и фактически все это время поисковики выполняли работу армейских похоронных команд.

Они собирали останки и предавали их земле, по возможности устанавливая имя. И сегодня мне представляется весьма важным для начала собрать и привести в порядок всю возможную информацию о том, что было сделано за последние 30-40 лет, собрать воедино имена найденных солдат. В рамках проекта это воплощается в разделе «Имена из солдатских медальонов».

«Мертвые солдаты мало кого интересуют, потому что на них нельзя заработать деньги»

Вопрос: С какими проблемами сегодня приходится сталкиваться при упорядочении и переносе захоронений? Кто содействует в разрешении этих проблем?

Ответ: Нужно для начала сказать, что все эти мертвые солдаты мало кого интересуют, потому что на них нельзя заработать деньги.

Да, государственным бюджетом выделяются определенные средства, но осваивались они всегда специализированными предприятиями в рамках выполнения победивших в тендерах программ. По поводу качества их выполнения у меня мнение весьма скептическое. Даже бюджетной программе «Поиск и упорядочение захоронений жертв войн и политических репрессий» на 2013 год 100 тысяч гривен должно быть выделено на «почитать Интернет», поскольку задача изучения российских архивов и выявления неизвестных ранее захоронений выполнима с помощью того же ОБД «Мемориал». Таким же способом деньги годами выделялись на выявление каких-то захоронений, на их перенос куда-то.
Мне видится серьезный диссонанс между тем, что нужно делать, и тем, что делается с последующим красивым отчетом. Его порождает, в том числе, особенность освоения бюджетных денег, под которые нужно «дать план». А в поиске есть очень много работы, которая плана гарантировать не может. И я могу с ходу назвать пять неучтенных воинских захоронений, которые вряд ли кто-то будет переносить, а тем более заниматься исследовательской работой.

Самый яркий пример — это Чернобыльская зона отчуждения. В 1986 году оттуда были выселены люди, а мертвые солдаты остались никому не нужны. Сейчас те воинские захоронения, которые поближе к дорогам, в более-менее нормальном состоянии. А те, что в глухомани, просто разрушаются, и через 5-10 лет просто исчезнут. Мы пытаемся сейчас найти их, сфотографировать, уточнить списки захороненных, сделать их доступными для родственников. Я считаю, что в Чернобыльской зоне отчуждения было бы правильным, с точки зрения государства, с точки зрения человеческой морали, уважения к павшим, перенести братские могилы на сборный мемориал, возможно, даже вместе с памятниками.

Если это могут делать немцы, которые, к слову, за время, прошедшее после окончания войны, сумели сократить число пропавших без вести с 2,5 миллиона до 80 тысяч, почему это не можем сделать мы, тем более, если мы такие «европейцы»?

«Дети вместо того, чтобы сидеть за компьютером, видят природу и нормальное мужское общество, в котором не педерасты, а нормальные сильные мужики, которые понимают, зачем они живут и что они делают»

Вопрос: Какие из регионов Украины, где обнаружено наибольшее количество братских могил, наименее изучены?

Ответ: Незахороненных останков хватает везде, потому что война дважды прокатилась по всей нашей территории, от границы до границы. Огромное количество людей погибло на днепровских плацдармах в 1943 году, начиная от Припяти и до Херсонской области. Немалая часть пропавших без вести в 1941 году еще не найдены, и очень часто найти их можно только по информации старых людей, которых все меньше и меньше. К примеру, мы уже дважды ездили искать яму с останками солдат, попавших в засаду в сентябре 1941 года, и два раза мимо. Может, найдем, а может, и нет. Но искать будем. Надо это? Надо! Только вот как бы я сейчас отчитался за бюджетные средства?

Понятное дело, что государство вряд ли сможет выделять огромные деньги и тем более финансировать общественные организации. Но, по крайней мере, государство может использовать человеческую энергию и направлять ее в правильное русло. Пока существует достаточное количество добровольцев, которые считают зазорным на этом зарабатывать и готовы тратить собственные деньги и силы на проведение поисковых работ и захоронения.

Так что, в принципе, можно было бы найти здравый баланс сил и развивать это дело. Тем более что поисковая работа — это самое лучшее патриотическое воспитание. Дети вместо того, чтобы сидеть за компьютером, видят природу и нормальное мужское общество, в котором не педерасты, а нормальные сильные мужики, которые понимают, зачем они живут и что они делают. Ну и, соответственно, к ним приходит понимание того правильного дела, которое молодым ребятам навсегда западает в душу. Особенно когда они видят останки солдата, а потом его фотографию при жизни, привезенную родственниками. Это тоже помогает им становиться нормальными людьми. Но понимания такой политики я пока в государстве не вижу.

«Поисковое движение будет загнано в подполье»

Вопрос: То есть чиновники этим вопросом вообще не интересуются?

Ответ: Сейчас ими декларируется, что у нас началась совсем другая жизнь, что в государственную межведомственную комиссию, которая курировала эту работу, пришли представители общественности. Но я вижу, что сейчас выстраивается очень жесткая схема, где будет доминировать одна структура, которая пытается подогнать под себя деятельность всех поисковых организаций и свести их количество к минимуму. Реформирование законодательства, которое делается сегодня под руководством комиссии, направлено именно на это. Формально упрекнуть людей вроде бы не в чем — они борются за законность, за то, чтобы был четкий порядок. Но фактически получается так, что поисковое движение будет загнано в подполье.

Хотя кто скажет, что эта работа не нужна? Покажите мне такого человека. Пока у людей есть желание заниматься этим, особенно, когда есть своя история поиска или отдельно взятой экспедиции, такой как Аджимушкай, его нужно развивать и поддерживать. К слову, в этом году представитель нашего проекта поехал на вахту памяти в Аджимушкайских каменоломнях, пообщался с людьми, и скоро списки защитников Аджимушкая, в том числе найденных в ходе поисковых экспедиций, мы представим в открытом доступе.

«Все скатывается к тому, что немцы чуть ли не шли освобождать многострадальный народ от большевизма»

Напоследок скажу пару слов по поводу 22 июня. Обычно накануне даты начала войны разворачиваются ожесточенные словесные баталии в Интернете и прессе. И везде используется стандартный набор штампов о том, кто виноват «на самом деле» в том, что началась война. Все скатывается к тому, что немцы чуть ли не шли освобождать многострадальный народ от большевизма. Собственно говоря, это был главный аргумент немецкой пропаганды 1940-х годов.

Но не нам, наверно, судить о том, кто был прав, а кто виноват тогда. Для нас важно то, что наши предки не пошли сдаваться европейским «гостям», они бились за свою землю, и осуждать их за это мы, не знавшие войны, не имеем никакого права. А главным результатом той большой войны для нас по-прежнему являются наши границы.

Поэтому каждый раз, когда мы ставим под сомнение свою Победу в Великой Отечественной войне либо начинаем рассказывать о «преступном пакте Молотова-Риббентропа», мы ставим под сомнение границы собственного государства. Те, кто нам навязывает исподволь все эти разговоры с соответствующими выводами, преследуют вполне прагматичную цель. Я просил бы всегда помнить об этом и думать не о своих амбициях, а о своей стране и об уважении к себе.